Это  не первое сотрудничество с Даугавпилсским театром для вас. Помните ли вы свои первые впечатления о городе и театре? Что изменилось за это время?

Люцина: Когда я оказалась здесь в первый раз, я была поражена мультилингвальности города и тому, насколько здесь видны следы истории. Здесь живет много людей с польскими и русскими корнями — кто-то переехал сам, кого-то сюда отправили. Наверное, больше всего меня сначала удивило преобладание русского языка, но теперь, конечно, мои впечатления от города изменились. Сейчас я достаточно хорошо знаю город, и у меня здесь есть друзья и любимые места. 

Патриция: До этого у меня совсем не было опыта работы с восточной Европой и я совершенно не понимала русский язык – поэтому все было совершенно новым и непривычным. Да и сам опыт был необычный. Изначально была идея поставить готовую пьесу («Картотека» Тадеуша Ружевича), и мне надо было бы написать только небольшие отдельные фрагменты. Но после двух недель репетиций мы поняли, что это не то. В итоге мы начали с нуля, опираясь на импровизацию актеров и текст, написанный мною. Конечно, очень помогло то, что Люцина уже была знакома с этим театром и актерами, поэтому удавалось быстро находить общий язык и ловить нужную волну. 

Мне очень запомнилась самоотдача актеров этого театра, это было нечто невероятное. Без преувеличений могу сказать, что такую преданность своему делу в команде я не видела ни в одном театре. Прошло уже два года после моего первого визита, но изменений почти нет – в театре все те же лица, и это здорово. Теперь я приехала сюда как домой, а это очень приятное чувство.

Чувствуете ли вы какую-то разницу в нашей местной театральной культуре?

Патриция: Ваш театр полностью доверяет Люцине и готов экспериментировать, так как она уже неоднократно показала себя. Но мне кажется, что это все равно относительно непривычно и ново для этого театра, в то время как во многих европейских театрах уже давно практикуют экспериментальные форматы. Возможно, местные зрители пока не до конца открыты к такому. Поэтому мне кажется, что ДТ вот-вот сделает огромный шаг в развитии в сторону экспериментального театра и невероятно преобразится. Современный театр — это ведь далеко уже не только классические постановки. 

Многие спектакли могут по-настоящему пугать людей. Ведь в спектаклях часто поднимаются такие вопросы, которые они не хотят слышать, не хотят задумываться. И зря, ведь театр отличное место, чтобы выйти из своей зоны комфорта. Если зритель к этому не готов – значит наши с Люциной спектакли не для него. 

Чувствуете ли вы языковые и культурные барьеры при работе здесь?

Люцина: Языкового барьера остро не ощущаю. Конечно, я не понимаю некоторые слова на русском, но тогда мы с актерами переключаемся на английский или я сама пытаюсь додумать смысл на польском. Культурных барьеров тоже нет, просто небольшие отличия. Но их я замечаю только при работе с актерами и остальной командой театра, некоторые из моих методов работы для них непривычны. К счастью, это не создает никаких конфликтов.

Патриция: А я вот иногда их очень сильно чувствую, но в основном из-за языка. Главное, что языковой барьер не всегда приводит к проблемам в коммуникации. Из-за невероятной преданности своему делу и общей работе, язык не мешает нашему взаимопониманию — все всегда находят способ донести свою мысль до других. Кстати, до того, как я приехала сюда, мне совершенно не нравился русский. Не нравилось как он звучит, как выглядят буквы, но я его искренне полюбила, и отчасти, сами люди помогли мне его полюбить. Теперь хочу выучить латышский — он для меня пока полная загадка. 

Как думаете, почему русская классика так часто используется в театре, опере и балете во всем мире?

Люцина: Думаю потому, что эта литература несет в себе огромное наследие русских предков. В отличие от большинства европейской литературы, русская классика тяжелая, но в хорошем смысле. Она тяжелая из-за всей той истории что несет в себе. Такой невероятно глубокий анализ человеческой натуры и такой подход под силу далеко не каждой нации.

Патриция: В русской классике всегда есть какая-то загадка, но при этом в ней всегда есть что-то невероятно искреннее и честное. Это не просто русская душа – это человеческая душа и сердце. В прошлом году я была в Америке и участвовала в театральном уроке по Чехову. Местным студентам было 20-23 года и Чехов был очень далек от привычной им культуры. Они не понимали что это – почему у персонажей так много чувств, почему они так много переживают? Но со временем, они начали проникаться больше. Стали понимать, что им, актерам, дается много возможностей и видов развития своего персонажа, много направлений. 

Как пришли к Достоевскому и его «Карамазовым»? 

Люцина: Я думала о постановке Достоевского на протяжении многих лет. В один день я просто проснулась и почувствовала, что настал нужный момент и сразу выбрала «Братьев Карамазовых». Книга, конечно, очень объемная, поэтому я решила ее не читать, а просто поставить спектакль (шутка, конечно). Выбор конкретного произведения прошел быстро, из-за тем и вопросов, которые там затрагиваются. Это не просто тема убийства – это произведение затрагивает всю глубину и сложность человеческой натуры. Двойственность добра и зла, любовь и ненависть, зависть, злость, гордыня, смирение. Воля к жизни против желания умереть или убить. Главной темой спектакля является вопрос, который, я считаю, задает и сам Достоевский – возможно ли любить человека безусловно.

Патриция: Да, «Братья Карамазовы» позволяют посмотреть на человеческую сущность со многих сторон и граней. В одном персонаже можно увидеть четыре разных человека, и Достоевский делает это реальным. Так ведь и в жизни — сложно раскрыть все грани одного человека, мы все сложные существа. Многие темы этого произведения попросту бессмертны. Они были актуальны тогда, актуальны сейчас и будут актуальны и в последующих веках, как и сам Достоевский. Любовь, смерть, одиночество и вера. В каждом из нас есть что-то от героев Достоевского, поэтому они еще долго будут жить. 

Когда я узнала, что мы будем работать с этим произведением, я его перечитала и была очень напугана, это ведь очень серьезный труд. Но все делалось маленькими шагами. Мы выбрали самые значимые для нас сцены, попробовали читку с актерами. Некоторые сцены уже не казались хорошим выбором, их заменили или убрали. С каждой репетицией тоже приходили свои изменения, шаг за шагом.

В пресс-релизе спектакля упомянуто сотрудничество с Даугавгривской тюрьмой и Управлением местами заключения, можете рассказать об этом?

Люцина: Это был опыт, который никак не было возможно предугадать заранее. Я могла бы очень много и долго об этом рассказывать, но в связи с ограниченным временем хочу сказать только самое главное. Я очень благодарна за ту возможность, которую Даугавпилсская тюрьма предоставила мне и моей команде. Они разрешили нам проводить встречи с заключенными и поработать с ними – мы показывали им сцены из спектакля, вместе их анализировали, много говорили и много смеялись. Тот самый вопрос Достоевского там был актуален, и у меня сложилось впечатление, что нам удалось принести в стены тюрьмы хотя бы немного безусловной любви.

Патриция: Решиться на такое было идеей Люцины. Каждый день в течении двух недель мы ходили в тюрьму и встречались с людьми, осужденными за убийства. Мы показывали им отрывки из спектакля, спрашивали их мнение, устраивали дискуссии. Изначально мы не были уверены как они отнесутся к этому произведению, возможно, им будет тяжело это воспринимать, находясь в тюрьме за убийства. Но они были очень открыты к такому опыту – с удовольствием смотрели на порой сырые сцены из спектаклей, делились своим мнением и историями из жизни. При общении с заключенными я часто забывала, зачем я здесь, и забывала, что говорю с настоящими убийцами. Начинаешь, в первую очередь, видеть их как людей, а не как убийц. 

Мы многое увидели и услышали, но до сих пор остается немало вопросов. Например, вопрос этики – как мы можем использовать это, и можем ли вообще? Можем ли мы говорить об этом на сцене, стоит ли это делать? Это странное чувство, что люди, с которыми мы провели две недели, не смогут увидеть эту пьесу, потому что они все еще в тюрьме, а мы вернулись к своей жизни. Я бы хотела помогать этим людям дальше. Они признались, что этот двухнедельный опыт позволил им чувствовать себя немного лучше, немного больше людьми. У одного из актеров этого спектакля появилась инициатива продолжать работать с тюремными заключенными. Также многие из заключенных поражены и впечатлены театром, вдохновлены. Один из них признался, что сожалеет, что потерял так много времени, ведь никогда не ходил в театр. Это может стать отличной формой арт-терапии.

Я никогда до этого не была в тюрьме, только знала об их существовании и о том, что они нужны для функционирования общества. Но весь этот опыт оставил меня с многочисленными размышлениями. Правильно ли ли мы относимся к тем людям, которые потерялись и сделали ошибки? Поможет ли это им что-то осознать и изменить в жизни? Почему мы не помогаем людям, которым нужна помощь, а вместо этого просто их закрываем и изолируем?

***

Ближайшие спектакли будут 31 января, 1 февраля, 1 марта и 29 марта. Спектакль на русском языке и адресован зрителям не младше 16 лет.

Подробнее о спектакле можете узнать здесь.